опустила глаза и начала густо краснеть — только ты не подумай чего! Я не собиралась, просто так вышло. Потому и поздно.
— Тебе самой-то хорошо было, получила разрядку?
— Ага. Ещё какую! Ты не обидишься, если пока мы...
— У него большой?
— Огромный!
— Нет, не обижусь, сам виноват, но я боюсь, что после него тебе с моим маленьким станет совсем не интересно!
— Дурашка! Я же только тебя люблю, а это — так, приятное для тела, и то, временно! Ничего он мне там не успеет сделать!
— Покажи.
Жена смущённо развела полы халатика, и привалившись спиной к стене, широко раскрыла бёдра. Ну, про то, что ничего там не сделает — сказка, конечно. Натруженные красные губы были приоткрыты. Между ними немного высовывались нежные лепестки малинового цвета, а в сердцевине этого, мокро блестящего цветка, видно было темнеющее отверстие с толщину пальца. Из него всё ещё продолжала сочиться слизь.
— Всё нормально ведь, да? — неуверенно спросила супруга — Можно, я буду его навещать? Иногда.
Что мне оставалось? Только ответить согласием.
— И ревновать не станешь? — уже вся засветилась радостью жена, принимая прежнюю позу и запахивая халат.
— Нет, но при одном условии.
— Каком? — сразу насторожилась и посерьёзнела она.
— Пусть найдут видеокамеру, и снимают для меня. Хочу сам увидеть то, как его огромный тебя, чтобы не психовать, что ты врёшь мне про подружку.
Жена на мгновение растерялась, а затем погрустнела. Она оперла локоть о стол и положила свою голову на ладонь. Снова посмотрела на меня, но уже с примесью жалости во взгляде, и, почти шёпотом, бросила:
— Ты — просто, псих больной!
А может, она права, и я с ней сделался совершенным психом? Почему я испытал приступ острого возбуждения, когда увидел то, как она откровенно наслаждается, и с хлюпаньем сама резво скачет на моём отце? Почему мысль о фотографиях, и теперь, о видео, заставили меня испытать сладкое ощущение зарождающегося возбуждения?
— Я не хочу, чтобы то, что у тебя будет с мужчинами, происходило без моего ведома. Иначе, мы рискуем заблудиться в тайнах и секретах, начать жить с кем-то тайком, и в результате потерять семью.
— А она у нас есть, семья то эта? Сплю с мужиками, а
не с мужем, которому больше нравится порнуху смотреть, где его жену трахают старики, или большим членом. Давай уж сразу с пони или догом, или, чтобы десяток мужиков! Не стесняйся, говори, как есть, мы же решили не скрывать своих сексуальных предпочтений!
— Не говори ерунды! — я почувствовал, что даже краснею, теряя инициативу в разговоре.
— А это — вовсе не ерунда! На кону стоит наша семья!
— Ну, ладно, давай честно. Да, меня возбуждает вид любимой женщины, занимающейся сексом не со мной, особенно с родственником, и через силу, с принуждением или самопринуждением. А ты? Что тебя возбуждает, чего тебе хочется? Только честно, как я!
Теперь настало время и жене испытать смущение. Она начала мяться, не решаясь говорить, а потом ответила односложно:
— Ну, меня разные вещи возбуждают!
— Это не ответ. Конкретно, что ты хочешь, кого хочешь? Перечисляй, чтобы мы подумали, что нам делать с нашими фантазиями, и как остаться семьёй. Ты хочешь сохранить семью?
— Хочу — едва слышно прошептала жена, сделавшись лицом бардовокрасной. — а ты уверен, что когда я скажу правду, у тебя сохранится желание продолжать жить со мной?
— А сын? Связаны мы с тобой, да и сколько вместе прожито! Колись! Не думаю, чтобы там что-то, совсем уж неприемлемое было.
— Хочу, чтобы меня насиловали. Часто насиловали, каждый месяц. И чтобы не один, а несколько
Покажи себя спонсору, Катя!